Литературное путешествие в Ригу — часть первая

Иногда в рассказе или повести город выполняет роль простой декорации. Но достаточно прочитать, и уже тянет в путешествие. Продолжаем специальный проект: писатели о дорогих им городах. Алексей Евдокимов описал свои впечатления о Риге.

Поначалу он даже не испугался. Первые подмеченные признаки того, что порученная ему «нежилплощадь» (как именовал ее сам Илья) вовсе не пустует, он списал на собственную забывчивость. Наверное, сам же и опустил жалюзи, наверное, сам выставил кресло на балкон… Но про велик в восемнадцатой он помнил. Велик он держал на лоджии, так что в коридор его занес кто-то другой.

А еще изменил зачем-то высоту седла. Велосипед, подубитую эмтэбэшку, Илья одолжил у Карины, а уж Каринин-то рост он знал. Если тот, кто заходил в восемнадцатую помимо него, переставлял сидушку под себя, этот тип был выше Каринки сантиметров на тридцать. Илья решил было, что в их конторе по ошибке поручили один и тот же дом разным людям. Правда, Валдовна, гражданка начальница, предположение это решительно отмела, но и тогда Илья ни о какой мистике, конечно, не подумал. В те поры, пять лет назад, он был цельномонолитным материалистом и циником — в полном соответствии с двадцатишестилетним возрастом, постсоветским воспитанием и профессией риелтора.

Так он, впрочем, почти никогда себя не аттестовал. Новым знакомым солидно бросал, что занимается недвижимостью. Состояли эти занятия из напряженного барахтанья в обретших популярность социальных сетях (в рабочее время), по- катушек по объектам с не самыми
ценными из клиентов, а с некоторых пор еще из имитации жизни в пустых квартирах.

Многие захотят поселиться в необитаемой многоэтажке по соседству с мертвыми квартирами? Многие соблазнятся домом, который никому не приглянулся?…

Вообще-то, появление таких домов в счастливой Риге две тысячи седьмого-восьмого годов было странностью, что не могло вроде бы не насторожить. Но не насторожило. В те времена, когда цены на метры в «Старушке» (Старой Риге) сравнивались с парижскими, когда виллы в дюнной зоне Юрмалы, наперебой скупаемые московскими «форбсами», не сильно уступали в стоимости лазурнобережным, в те времена в Латвии, величаемой экономистами «балтийским тигром», вообще не было принято опасаться, «сумлеватьея» и настораживаться. Принято было верить, вкладываться, кредитоваться.

Над красной остзейской черепицей «Старушки» поднимали стеклянные головы миллиардерские пентхаусы, из блочных серопанельных толковищ брежневских микрорайонов парами, тройками и целыми рощицами выпрастывались в пасмурное прибалтийское небо асимметричные элитные высотки. Над одной такой, в задвинской Иманте, Илье и поручили шефство, когда в третьей из шести запланированных башен комплекса вдруг оказались нераспроданными почти все квартиры, хотя в двух первых их расхватали, несмотря на несуразную стоимость, еще задолго до завершения строительства.

Комплекс под футуристическим названием «Метрополис» возрос посреди обширного пустыря вдоль бульвара Анниньмуйжас в центре огромного жилмассива поздних семидесятых. Тогда, наспех заставляя Иманту унылыми девятиэтажками «помойной» шестьсот второй серии, лучшую часть района зарезервировали под будущие объекты социальной инфраструктуры, так никогда и не построенные. На пустырях лет двадцать всходили урожаи лебеды, крапивы и «безмазовой» конопли «латвийки», и лишь с наступлением кредитно-строительного бума нулевых заухали свайные бабы, теперь уже на сугубо коммерческой основе.