Литературное путешествие в Ригу — часть третья

Айнар называл это «настройкой». Человек, «настроившийся» — целенаправленно или волей обстоятельств — на то или иное место, может выглянуть тут за пределы единственного плана реальности. На экстрасенсорике, парапсихологии и прочей уфонавтике Айнар Дауговиш специализировался еще с тех перестроечных времен, когда органом ЦК комсомола Латвии «Советская молодежь» с тиражами под миллион зачитывался весь Союз, главным образом статьями об инопланетянах и колдунах, сочиняемых в том числе Айнаром. Дауговиш, на которого Илья вышел через местный «парапсихованный» сайт, однажды провел его в Дом печати, где в те поры квартировала «Молодежка», — двадцатиэтажное гнездовище всей республиканской прессы, давно заброшенное, громоздилось на острове Килсала жутковатым бетонным параллелепипедом, в чьих темных замусоренных коридорах Илья расслышал стук пишущих машинок, голоса, пьяный хохот. А пробравшись в гигантские мертвые корпуса на проспекте Курземее, на бывшую площадку Радиозавода имени Попова, некогда продававшего приемники и проигрыватели по всему Союзу и соцлагерю, в безразмерной сырой пустоте здешних цехов Илья вполне отчетливо различал сложносоставной индустриальный рокот, где-то — резкие удары пресса, где-то — взвизги металлорежущих станков.

За годы знакомства Ильи с Айнаром произошло многое. Выяснилось, что «балтийские тигры» — бумажные. Почти все приятели Ильи, бывший офисный планктон постиндустриальной эпохи, занимались теперь в Британии и Ирландии самым что ни на есть пролетарским трудом. Правда, Илья, хоть его риелторская контора тоже разорилась, остался в Риге — теперь он, лишившийся «ниссана», работал в фирмешке «Мобильный кредит», что раздавала бедноте мелкие займы по СМС или интернет-запросу. Основал фирмочку экс-владелец лопнувшего в кризис супербанка REX.

За эти годы Илья научился «настраиваться» даже на незнакомые дотоле места сразу, почти без усилия, иногда даже помимо воли. Вылезя из развалин завода «Ригасельмаш», он долго курил, непроизвольно встряхивая головой, словно в попытке вытрясти из нее звуки, запахи, тени то ли прошлого, то ли несостоявшегося будущего. Он медленно шел вниз по улице Даугавгривас, глядя на изящный пилон Вантового моста, на симметричные относительно него пеньки «недоскребов» — бывший Дом печати и бывший Агропром — по разные стороны реки: архитектурный шик позднего застоя, осколки западной витрины империи. Докризисное «процветание в кредит» воплощал похожий с фасада на мыльный пузырь шведский Swedbank, кризис — кургузые остовы брошенных недостроенными двух офисных башен.

Илья вспоминал Каринину «телегу» о том, что Рига — город, обреченный не находить своего воплощения, город, всегда готовившийся к никогда не наступавшему будущему, город «вчерашнего завтра». Карина полюбила болтать об этом, начав подрабатывать экскурсоводом для хлынувших вдруг — с десяток лет назад — в Латвию россиян. Архитектурно продвинутых она водила на улицу Алберта, пышно застроенную в стиле модерн Михаилом Эйзенштейном, отцом режиссера. Она рассказывала им о временах, когда быстро богатевшая на стыке веков Рига стала одной из столиц модерна в Российской империи и почти уже стала одним из главных ее промышленных, торговых, культурных центров, но тут рухнула сама империя. А ведь в позднесоветские времена все повторилось: местные театралы и киношники, магнитолы и электрички, известные всему Союзу, почти миллионник, почти мегаполис… Почти.