Письмо Vung of moi rа в Хошимине

«Это секретное место!» — мой новый сайгонский знакомец Лу подталкивает меня в мрачную подворотню. За облупившейся решеткой в нитках плюща спит на раскладушке таксист, а на ящике из-под овощей беззвучно вещает маленький телевизор. Болонка на цепи провожает нас подслеповатыми глазами. Двор завален хламом: ископаемый велосипед, картонные коробки, бутылки из-под газировки. Кто бы мог подумать, что самое романтичное место города выглядит именно так.
Маленькая картонка у хлипкой двери, напоминающей вход в каморку дворника, сообщает: «Vung of moi га». Внутри — фанерные стены и фанерная лестница наверх. Мы поднимаемся гуськом, и я чувствую, как ступеньки провисают под тяжестью моего веса. На втором этаже еще одна дверь, а за ней — темнота. Когда глаза привыкают, во мраке обнаруживаются два небольших помещения, заставленных низенькими табуретами, столами из деревянных ящиков, редкими креслами и тумбочками. На столах — вязаные салфетки и оплывшие свечи. Свободных мест нет.
В заведении висит странная тишина. Вдруг на импровизированную сцену — фортепиано и два табурета у окна — выходит пара, и Лу пихает меня в угол, на край ящика, а моего спутника — на стул в противоположном углу комнаты: «Скорее, начинается! Какой кофе будешь, холодный или горячий? Горячий надо ждать!»
Кроме кофе, здесь ничего не подают. Один из парней на сцене что то говорит по-вьетнамски бархатным голосом с актерскими модуляциями, я оглядываю толпу: по виду это все студенты на первом свидании, но азиаты выглядят так, что разряженная в рюши девица в углу вполне может оказаться и мамой своего визави. Все пьют кофе, и, кажется, я единственная, кто заказал горячий. Артисты переходят к делу: один негромко начинает играть, второй, красиво облокотившись на спинку венского стула, заводит романс — он на вьетнамском, но звучит до боли знакомо. У певца точеное лицо и стрижка под Билана, а черная рубашка распахнута на груди ровно настолько, чтобы взволновать школьниц: вырез едва открывает ключицы. Он поет негромко и сильно, а парочки за столами пожимают друг другу пальцы.
Во время паузы Лу нашептывает мне, что хозяин кафе все сделал сам: буквально собрал заведение из фанеры и гвоздей. А название переводится как «Симсим, откройся!» И подтверждает мои соображения по поводу игры в «Салон Анны Павловны Шерер»: традиции, оставшиеся в наследство от колонизаторов, снова в тренде. Меж тем певец с прической исполнил несколько задушевных романсов и поймал, кажется, с десяток потайных влюбленных взглядов. Наступила очередь девушки в длинном вязанном шарфе. С ней худенький скрипач, а сама она — вылитая сайгонская Нора Джонс. Для разогрева она поет что-то из «Битлз», а затем переходит на родную речь. Мой сосед Лу блестит мокрыми глазами в нашем темном углу. Внезапно он с силой толкает меня через комнату на только что освободившееся место рядом с моим спутником. «Скорее к нему! — шипит он, — вам нужно сидеть рядом. Это же романтическое кафе! И не забудьте взяться за руки!»