Современная Ливия

Сегодня Ливия освобож­дается от пут, кото­рыми стянул ее режим Каддафи, и снова ищет дорогу в большой мир. Быть может, ее провод­никами могли бы стать забытые памятники древних эпох.

ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА КАДДАФИ характеризовалась игрой на противо­речиях между разными социальными и этническими группами. Он умело стравливал города и племена по всей Ливии. Именно поэто­му диктатор окружил особой заботой жителей Таверги — за очень редкими исключениями все это чернокожие африканцы родом из областей южнее Сахары. В обмен на работу и крышу над головой вождь заручился их безграничной преданностью. С началом революции страна оказалась буквально испещрена локальными линиями фронта. В городах Ригдалин и Аль-Джамиль окопались сторонники правительства и принялись атаковать своего более крупного соседа, город Зувара. Еще один город, Зинтан, был тут же заключен в кольцо осады жителями соседнего Аль-Авания, выходцами из племени машаши. Вооруженные ополченцы-туареги, направляемые железной рукой Каддафи, пода­вили восстание в Гадамесе. А добровольцы из Таверги, примкнув к правительственным вой­скам, двинулись на Мисурату. Не обошлось без убийств и изнасилований.

Территория Ливии буквально усеяна археологическими памятниками. На восточ­ном побережье сохранился древнегреческий город Кирена, на западном — величест­венные руины Лептис-Магны и финикийский порт Сабрата. В горах Акакус можно увидеть произведения наскального искусства, а среди песков Сахары — сказочный оазис Гадамес. К счастью, Каддафи не слишком стремился обновить внешний облик древних земель современной застройкой или разработкой природных месторожде­ний. Так в отсутствие всякой охраны эти пять объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО — как и множество других сокровищ — благополучно избежали разрушения. С началом революции над древними памятниками нависла угроза — но почти все они уцелели, во многом благодаря усилиям местных активистов и организации «Голубой Щит», которая внесла ливийские памятники в Список неприкосновенных объектов с указанием их географических координат, чтобы натовские бомбардировщики обходили их стороной. Сегодня наследие прошлого вновь в опасности — ему угрожает активное строитель­ство, особенно вдоль побережья. Если государство позаботится о надежной охране памятников, есть надежда, что нашествие туристов не за горами.

Ответный удар был ужасен: жители Мисураты опустошили Тавергу и сровняли с землей большую часть зданий. Почти все 30 тысяч бе­женцев из разоренного города живут теперь во временных лагерях, преимущественно в Бенга­зи и Триполи. Когда я бродил по руинам Тавер­ги, на глаза попались лишь осколки снарядов, гильзы патронов, изорванная в клочья одежда — да одинокая изголодавшаяся кошка. Все дороги бдительно охраняют ополченцы из Мисураты. Сегодня Таверга — это город-призрак. Жители Мисураты упрямо отказываются заключать мир. Местный предприниматель Мабрук Мисурати возглашает звучным, дро­жащим от волнения голосом: «Как можно снова жить бок о бок с теми, кто насиловал и убивал наших сестер! Это не так-то легко! Примирение — дело нового правительства. Мы надеемся, что оно заставит виновных ответить за свои преступления, и справедливость вос­торжествует. Вот тогда и видно будет, пускать ли их назад». Жажда мести не по душе шефу полиции Ми­сураты. «Нельзя стричь всех жителей Таверги под одну гребенку, — говорит Омар Албера. — Нельзя устраивать массовые расправы, как при Каддафи. Мы должны соблюдать закон. Это и значит строить новую Ливию». Пока что строить приходится буквально по кирпичику. «Нам нужно снова навести везде порядок», — заявляет Албера. Местные жители никак не бросят старую привычку по каждому поводу палить из пистолетов. Люди гибнут не только от случайной пули — например, во время праздничной стрельбы на свадьбе, — но и в кро­вавых разборках, которые здесь не редкость. На улицах полно машин без номеров. Молодежь сплошь и рядом сидит на наркотиках. Толпы уголовников, выпущенных на волю в револю­ционное лихолетье, естественно, не спешат вернуться за решетку. Да и сам шеф полиции помнит: эти люди сражались вместе с ним как львы. Что же ему теперь с ними делать? После революции целое поколение моло­дежи осталось без каких-либо нравственных ориентиров — и это тоже проблема, которую предстоит решить. Раньше школьников в Ми-сурате заставляли зубрить «Зеленую книгу», а теперь от них требуется начисто стереть из па­мяти и имя ее автора. «Из учебников вырезали всю эпоху Каддафи, — рассказала мне местная учительница. — Мы не произносим его имя. Он предан забвению».

ПРИЗРАКИ ДАЛЕКОГО ВЕЛИКОГО ПРОШЛОГО ЛИВИИ до сих пор не стер­лись с лица земли благодаря сухому климату, малочисленности городов, племенным верованиям в неприкосновенность древних ру­ин и обилию самого лучшего природного кон­серванта — песка. На западном побережье кра­суется Лептис-Магна — один из самых впечат­ляющих археологических памятников римской эпохи. Его триумфальная арка, широко раски­нувшийся форум и украшенные колоннадами улицы — все, что осталось от кипящего жизнью города на пике его расцвета. Относительно недавно он был еще великолепнее — но здесь в свое время успели похозяйничать французы, и роскошное мраморное облачение города стало частью убранства Версаля. А величественными статуями императоров — Клавдия, Германика, Адриана и Марка Аврелия, — которые когда-то возвышались на улицах города, теперь можно любоваться в музее Триполи. Еще дальше к западу лежит Сабрата — неког­да крупный торговый порт, главной достопри­мечательностью которого был грандиозный те­атр из песчаника, построенный в конце II века н. э. Над приподнятой сценой театра высятся коринфские колонны, а прямо за ними, будто занавес, сверкает морская гладь. В глазах Мус­солини Сабрата была совершенным воплоще­нием могущества Рима, и потому он приказал восстановить театр, разрушенный землетря­сением в 365 году. Сам дуче присутствовал на открытии возрожденного театра в 1937-м. Го­ворят, будто на представлении «Царя Эдипа» итальянские солдаты приказали местным жи­телям хлопать изо всех сил, и те так старались, что сбили ладони в кровь. На восточном побережье расположилась древнегреческая цитадель Кирена, кормилица всех окрестных земель, закрома которой никог­да не пустовали.

НА РУИНЫ ДРЕВНИХ ПАМЯТ­НИКОВ МАХНУЛИ РУКОЙ, ЗАТО В МУЗЕЕ ТРИПОЛИ УСТРАИ­ВАЛИСЬ ЦЕЛЫЕ ВЫСТАВКИ, ПОСВЯЩЕННЫЕ БРАТСКОМУ ВОЖДЮ, НА КОТОРЫХ МОЖНО БЫЛО ЛИЦЕЗРЕТЬ ЕГО ЛИЧНЫЕ АВТОМОБИЛИ — ДЖИП И «ФОЛЬКСВАГЕН-ЖУК».
Развалины амфитеатра и храм Зевса, просто­явший без малого 2500 лет, напоминают об эпохе богатства и изобилия. В VII веке, после столетий иноземного владычества, в Ливию вторглись племена бедуинов. Они принесли с собой ислам, который впоследствии не смогла искоренить никакая внешняя сила — ни италь­янские оккупанты, ни британские и амери­канские военные, ни иностранные нефтяные компании, ни прозападная монархия. После свержения короля Идриса в 1969 году Каддафи тут же взялся переписывать историю Ливии. Он всячески принижал берберов, или амази-гов — коренное население Северной Африки и превозносил арабов как истинных ливийцев. Сын араба-бедуина из племени кочевников, он отождествлял образ Ливии с собой. Каддафи не было дела до греческих и рим­ских памятников. Руины были для него насле­дием итальянских оккупантов. На раскопки в Лептис-Магне, Сабрате и Кирене махнули ру­кой, зато в музее Триполи организовывались це­лые выставки, посвященные Братскому вождю, на которых можно было лицезреть его личные автомобили — джип и «фольксваген-жук».