За нефтью в Антарктику

В погоне за неосвоенными месторождениями нефти и газа российские концерны рвутся за полярный круг. Однако экологи предупреждают: добыча полезных ископаемых в таких широтах связана с рисками для природы, масштабы которых трудно оценить.

Ледоколы расчищают подходы к причалу Варандейской нефтеналивной платформы компании «Лукойл» в Печорском море (юго-восточная часть Баренцева моря) в 22 километрах от берега. Она занесена в Книгу рекордов Гиннесса как «самый северный круглогодично действующий нефтяной терминал в мире»

Полярная ночь, минус 50 градусов, 1750 километров на северо-восток от Москвы: база сейсморазведки на Наульском месторождении.

Природа сильнее техники: ремонт лопнувшей водопроводной трубы в одном из рабочих поселков Республики Коми.

Нефтяные «ищейки»: тяжелые гусеничные сейсмовибраторы «Номад 65» геологической компании «Нарьян-Марсейсмораз-ведка» ищут залежи углеводородов по сейсмическим волнам.

Ардалинское месторождение

102 километра за полярным кругом В такие моменты нужна филигранная точность. Анатолий Глеб стягивает зубами рукавицы и отбрасывает их в сторону. И в пятый раз поднимает неподатливый железный болт размером с полено. Его двое помощников всем своим весом тянут вниз металлический трос с петлей на конце. В нее нужно продеть болт. Во что бы то ни стало. Хоть голыми руками. Бригада Глеба выполняет монтажные работы на недостроенной 30-метровой буровой вышке. На ледяном ветру бороды у всех обросли сосульками. Анатолий приплясывает, чтобы согреться. «Ну, давай же, чертова железяка, пролезай!» — цедит он сквозь зубы. Болт с грохотом выскальзывает из рук. Анатолий шумно выдыхает. На мгновение его лицо полностью заволакивает облаком пара. Он вжимает голову в плечи и кричит: «Мужики, давайте еще разок!» Сдаваться нельзя. Чтобы добраться до нефти, нужно пробурить скважину глубиной четыре километра. Бригада Анатолия Глеба работает в «Компании Полярное сияние», которая инвестирует в проект несколько сотен миллионов долларов. «Полярное сияние» — совместное предприятие американского концерна «КонокоФиллипс» и российской государственной компании «Роснефть». Американцы подписали контракт еще в 1992 году. В те времена это была чуть ли не первая их попытка включиться в освоение нефтяных богатств русского Севера. После подписания контракта газета «Хьюстон пост» вышла с громким заголовком: «Коноко ломает лед». Спустя два года, в 1994-м, первые нефтекачки выдали нагора почти чистую нефть. Река Печора берет свое начало на Северном Урале и тянется на протяжении 1800 километров на север, впадая в Баренцево море. Ее берега считаются одним из богатейших нефтегазоносных районов России. Долгое время здесь царил нефтяной бум.

Сегодня в Нарьян-Маре, административном центре Ненецкого автономного округа, живет более 20 тысяч человек. Зимой без шубы и валенок на улицу не выйдешь. Единственная связь с миром — только самолет или вертолет. Ближайшая железнодорожная станция Усинск находится в 350 километрах от города. И доехать до нее по суше можно только зимой, по замерзшей дороге.

Понятное дело, что зарплаты здесь намного выше, чем в среднем по стране. Рабочие прилетают в тундру на месячную вахту. В «Полярном сиянии» работают в две смены по 12 часов — с шести до шести. Сейчас смена Анатолия Глеба. Широко расставив ноги, седой и крупный мужчина смотрит с вышки на болт, который наконец удалось закрепить в петле. Голые руки покраснели от мороза. На голове — шлем. За спиной — фонтан искр от сварочного аппарата. «Эта скважина еще будет кормить нас с женой, наших детей и внуков», — говорит он, пытаясь перекричать ледяной ветер. Потом слезает с вышки, идет в теплушку и плюхается на табуретку. Струйки от тающего льда стекают с волос на лицо.

Вышка как последняя надежда. Нефтяной бум в Печорском бассейне уже давно прошел. В 2010 году фовень добычи упал почти на пять процентов. Впервые за многие годы. На старых месторождениях все уже выкачали. На Ардалине из труб идет грязная жижа, на 85 процентов состоящая из воды. Добывать ее невыгодно. В поисках нефти геологоразведчики идут дальше — на север.

Наульское месторождение 254 километра за полярным кругом Когда поднимается метель, приходится сидеть взаперти. В такую погоду хороший хозяин даже собаку на улицу не выгонит. В двадцатиметровом домике кровати стоят на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Снаружи доносится дребезжание, как будто кто-то расхаживает по крыше. Это ветер трясет листы кровли. Те ритория лагеря второй партии «На-рьян-Марсейсморазведки» словно вымерла. Вот уже несколько дней над передвижной станцией бушует буран, работы приостановлены. Что делать, чем себя занять? Антон печет блины. Андрей в десятый раз пересматривает фильм ужасов. Алексей мастерит из жестяной банки подставку для зубной пасты. Главное — никуда не торопиться, иначе день покажется бесконечным. Сейсморазведчики — настоящие первопроходцы. Там, где работают они, нет ни буровых вышек крупных концернов, ни насосных станций, ни европейской сантехники. Зимуют прямо посреди тундры — четыре-пять месяцев. Прокладывают ледовые трассы, заливая водой свежевыпавший снег. По «зимнику» курсирует старенький КамАЗ — единственная связь с Большой землей.

Наульский поисковый участок находится в двухстах километрах к востоку от устья Печоры, на самом краю материка. Недалеко отсюда начинается Северный Ледовитый океан. «Мы строим здесь будущее России», — говорит Антон Беспалько, 26-летний шофер из компании «На-рьян-Марсейсморазведка». Наверное, надо поработать на Крайнем Севере, чтобы так искренне произносить пафосные слова. У него на шее золотая цепочка. На руке — перстень с печаткой. На полке он хранит три банки меда, которые дала ему с собой жена Лена, с надписью на этикетках «Любимому мужу на здоровье».

Он задумчиво поливает блины медом с ложки. И говорит: «Мы ищем нефть. А когда ее находим, она превращается в золото». Слева от него сидит коллега в засаленной майке, напротив — еще один пьет чай из кружки с изображением голой красотки. Втроем они беседуют об ответственности перед будущими поколениями. Каждый в лагере знает: благосостояние и судьба России зависят от полезных ископаемых. Государственный бюджет примерно наполовину формируется из прямых и косвенных доходов от добычи нефти и газа. Нефть в России — всему голова. Чтобы бюджет был бездефицитным, цена на нее не должна опускаться ниже 115 долларов за баррель (159 литров), считает бывший министр финансов Алексей Кудрин. В июне 2012 года она упала ниже девяноста долларов, и правительству пришлось влезать в долги. В начале 2013 года эксперты Высшей школы экономики представили на Всемирном экономическом форуме в Давосе сценарий развития событий в стране в том случае, если нефть будет стоить вдвое дешевле, 60 долларов за баррель. По их оценкам, при столь резком снижении цены Резервный фонд будет полностью израсходован всего лишь за год.

Разведка новых месторождений требует много времени и денег. В местах предполагаемого залегания нефти нужно проводить геологические исследования и бурить разведочные скважины. Но долгое время российские компании ограничивались тем, что добывали нефть на месторождениях, разведанных еще в советское время. Буран над Наульским участком стихает. Из 200 участников сейсмо партии отряжают группу для подготовительных работ. Темные фигуры бредут по белой пустыне, проваливаясь в снег. До самого горизонта тянется унылая плоская тундра. Весной, когда оттаивает верхний слой земли, она источает пьянящий аромат. Но сейчас нет даже его. Толстый наконечник бура с грохотом вгрызается в землю. Из скважины бьет фонтаном глина, сначала — светлокоричневая, йотом она становится все темнее. Буровая машина через каждые 50 метров проделывает скважины глубиной до 15 метров. Она работает так быстро, что нет даже времени на перекур. Всю зиму отряды сейсморазведки буравят тайгу.

Через пару дней подрывники закладывают в скважины динамит и протягивают перпендикулярно им кабели с сейсмоприемниками размером с кулак. В момент взрыва они регистрируют ударные волны, отраженные от подземных пластов. На экране компьютера полученная сейсмограмма похожа на ряд темных елей с тонкой штриховкой вместо веток. По одной на каждую скважину. По ним специалисты в Санкт-Петербурге могут определить, какие места подходят для промышленного бурения. Сейчас компания «Нарьян-Мар-сейсморазведка» проводит исследования в семи районах. Ее годовой оборот — 36 миллионов долларов.

Никто не знает точно, сколько углеводородов таится в арктических недрах. Увидеть такие скопления нефти или газа невозможно. Геологи судят о них по косвенным признакам — форме и расположению подземных пластов. По мнению экспертов Геологической службы США, объем пригодных для промышленной разработки залежей нефти и газа в Заполярье может составлять 412 миллиардов баррелей в нефтяном эквиваленте. Это ни много ни мало пятая часть всех мировых запасов. Но не исключено, что прогнозы сильно завышены. Если это так, то получается, что геологи охотятся на арктических призраков. Антон Беспалько возвращается со смены. К его валенкам примерзли комья снега. В столовой ждет ужин: мясо с картошкой. На столе — банка с засохшей горчицей, искусственные гвоздики и несколько луковиц. Еду подает светловолосая улыбчивая Марина. Кухарки — единственные женщины в этом сугубо мужском коллективе.

Базовая зарплата в сезон с октября по апрель в «Нарьян-Марсейсмо-разведке» — около 30 тысяч рублей плюс премиальные, размер которых в несколько раз превышает сам оклад. Над койкой висит постер с видом Кавказских гор. Антон высоко поднимает мобильный телефон, пытаясь поймать сигнал. Если ему повезет, то на экране появится одна шашечка индикатора. Но для звонка этого все равно недостаточно. «Нет, это не жизнь», — тяжело вздыхает он, словно позабыв на миг о своей высокой миссии. Наступление идет все дальше на север, в сторону Северного Ледовитого океана. Главное направление — Баренцево море. Россия и Норвегия не могли его поделить с 1970 года. Все это время здесь действовал мораторий на добычу нефти и газа.

Пограничный спор был урегулирован совсем недавно: лишь в сентябре 2010 года министры иностранных дел России и Норвегии подписали договор о разделе морской границы сроком действия на пятнадцать лет с возможностью продления. Соглашение определяет статус примерно 175 тысяч квадратных километров морского пространства в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане, считавшихся до этого спорной территорий. После того как весной 2011 года парламенты обеих стран ратифицировали договор, прекратился 30-летний мораторий на разработку нефтегазовых месторождений континентального шельфа на спорной территории.