Путешествие по Чикаго

Я убежден, что Чикаго — центр Вселенной. Здесь живут люди самых разных национальностей и религий. Здесь огромные греческая и польская диаспоры. Еще много китайцев и русских. Гуляешь, бывало, по берегу озера Мичиган, а тебе навстречу евреи, избежавшие сталинских репрессий и приехавшие сюда, — гуляют, греются на солнышке, радуются, что уцелели. А квартал, в котором я живу,— Роджерс-парк на севере города, — согласно
статистике, самый многонациональный район в Америке. Количество используемых языков тоже поражает воображение — в местной школе говорят, без преувеличения, на девяноста наречиях.
Люди в Роджерс-парке очень неравнодушные, тут живет много активистов с убеждениями, политиков, студентов, деятелей контркультуры. С семидесятых остались хиппи и битники.
Я член Демократической партии и тоже очень неравнодушный человек. В Чикаго пятьдесят округов, и представители от каждого входят
в городской совет, где голосуют в поддержку или против разных инициатив мэрии. Я вхожу в этот совет от нашего сорок девятого округа.
Роджерс-парк заселен не так плотно, как остальные части города, баров и ресторанов здесь на душу населения меньше, чем в других районах, —те важнее каждый из них. Не совру, если скажу, что имею отношение к нескольким самым важным барам-ресторанам в районе — у них очень длинная история, но все они ухитряются не только оставят ся на плаву, но и держать марку, несмотря на то что многим из них лет по сорок, а то и больше.
Империя Heartland
Heartland Cafe (7000 Nonh G enwood Avenue. +17734858005, \4vw.heariiandcafe.com) я открыл на пару со своим бизнес партнером Кейти Коган в 1976-м. Как сейчас помню, это был первый Первомай, когда мы не пошли на демонстрацию, а вместо этого засучили рукава и ремонтировали помещение. Поскольку открывали мы кафе не для того, чтобы заработать, а чтобы в нашем районе появилось приятное место с хорошей едой, музыкой и атмосферой, где могли бы собираться близкие нам по духу люди, —то и помогали нам всем миром. 11 августа мы впервые открылись на ужин и накормили первых сорока трех посетителей. Впоследствии к ресторану приросли магазин органических продуктов Heartland General Store (А) и бар Buffalo (В), они работают и по сей день. Бар не такой уж большой, но выбор напитков у нас очень приличный — большим спросом пользуются местные сорта пива Goose Island Beer и Finch’s.
В ресторане же помимо основного меню у нас каждый день что-нибудь особенное — сегодня, например, тихоокеанская форель, фаршированная артишоком, миндалем и свежим тмином, органическая свиная отбивная с пюре из сладкого картофеля и курица-гриль в соусе из кленового сиропа. Для веганов (а их к нам ходит много, мы первыми в городе ввели вегетарианское и веганское меню) — паста с песто и грибами портобелло. Мы стараемся готовить так, чтобы каждому у нас нашлось блюдо по вкусу, активно используем бобы, свежие овощи, сыры и мясо бизона — главный деликатес Среднего Запада. Мясо бизона нежирное и полезное. Сейчас, правда, это чаще всего бизоны, выращенные на ферме, — времена Дикого Запада прошли. Но когда мы только начинали, мне не раз доводилось самому на них охотиться. Вот этого бизона, чья голова висит над баром, звали Омар, он из Сент-Луиса. А вон тот — из Южной Дакоты.

Еще у меня тут повсюду старые глобусы. На некоторых из них изображены страны, которых больше нет, — Советский Союз например. А вообще, Heartland Cafe любят не только пожилые хиппи — ребята из Foursquare в прошлом году устроили
здесь презентацию, на которую пришел мэр Чикаго Рам Эмануэль. Он рассказывал, как в юности, когда он был профессиональным танцором, постоянно заходил к нам после тренировок, и говорил, как много мы сделали для города. Я его, конечно, обнял за такие слова.
А вообще сюда ходят поколениями—дети и внуки первых посетителей сейчас наши завсегдатаи. По субботам публика собирается пораньше, потому что в девять утра мы с Кейти начинаем прямой эфир на местном независимом радио—
зовем местных деятелей культуры, ученых, политиков, заезжих гостей. В прошлом выпуске, например, исследователь Майкл Флорес рассказывал нам, как во время холодной войны ЦРУ поддерживало развитие джаза и абстрактного искусства в пику соцреализму.
Мне всегда хотелось организовать сеть связанных между собой малых бизнесов, которые служили бы людям и условия труда в которых были бы комфортными и справедливыми. Так оно и вышло — сейчас мы владеем не только Heartland Cafe, Heartland General Store и Buffalo Bar, но еще и небольшой лавкой с хот-догами Heartland on the Lake
(1230 west Greenieaf Avenue, +1773 274 6114), баром Red Line Tap (C) (7006 North Glenwood Avenue, +1773 274 54 S3, www.’-edlinetap.com) И тент ром-кабаре No Exit Cafe (6970 North Glenwood Avenue,
♦177374333 55, wkvwnoexitcafe.com). Последние два заведения мы сдаем в аренду, сами ими не занимаемся, да и в комплекс Heartland вот-вот возьмем третьего управляющего партнера —он помоложе, пусть покажет себя.

Блюграсс, хот-доги и мюзиклы Red Line Тар находится прямо за соседней дверью, туда можно пройти через черный ход прямо из нашего ресторана — давайте за мной. Этот бар тут работает как минимум с 1930-х, но мы думаем, что он появился даже раньше. А знакомый моряк рассказал мне, что ходил сюда сразу после Второй мировой, году эдак в сорок пятом. Тогда тут можно было встретить самую разношерстную публику — судей, управляющих местной фабрики, машинистов железной дороги, просто местных выпивох. Предыдущим владельцем бара был Рой Кавагучи, которого после объявления войны с Японией забрали в концентрационный лагерь где-то в Калифорнии, как и всех американцев японского происхождения, независимо от того, как долго они прожили в Америке. Обращались с ними, конечно, получше, чем фашисты с евреями. После войны отпустили и потом несколько десятилетий выплачивали компенсацию. Потом Рой умер, и теперь баром и музыкальной программой в нем занимается его сын Брет. Лет двадцать назад, когда законы еще не были такими строгими, тут часто можно было встретить выпивающих подростков из пригородов. В какой-то момент, думаю, торговали наркотиками, как и везде.
В Red Line Тар играют фолк, джаз, регги.
По вторникам — американский блюграсс, разновидность кантри с элементами джаза и блюза.
В среду играет хип-хоп, много студентов и скидки на пиво. В четверг — «открытый микрофон»: выступают все желающие, разных уровней и направлений, просто приходят и поют без всякой записи. В пятницу, субботу и воскресенье тут можно услышать все что угодно, от кантри до рок-н-ролла и хеви-метала, и упиваются вусмерть.
Чтобы попасть в No Exit Cafe, придется пройти по улице ровно пять метров. Здесь раньше была самая известная в Америке кофейня битников, где еще в 1950-х собирались поэты, художники и прочие хиппи. Тут играли самые известные фолк- и блюзовые музыканты — Джим Пост, Том Данди, Стив Гудман. Предыдущие владельцы, пожилая чета, вышли на пенсию, продали дом, купили трейлер и отправились путешествовать по миру. А нынешний владелец, мой друг Фред Анзевино, открыл здесь театр-кабаре и ставит «Человека из Ламин чи», «Кошек», «Эвиту». Прямо сейчас идет «Свет на площади», старый мюзикл о богатых южанках, которые отправляются в Италию. Театр-кабаре — такой жанр, когда гости одновременно ужинают, выпивают и смотрят представление. V No Exit Cafe множество наград, и вообще тут всегда битком, поэтому лучше заказывать билеты заранее. А еще здесь снимался фильм «Мгновение ока» — главная героиня Эмма (Мадлен Стоу) по сюжету пила тут кофе с детективом, расследующим убийство, свидетелем которого она стала.

Наша лавка с хот-догами Heartland on the Lake пока закрыта, и я пока не знаю, откроем лив этом году, — зависит от того, подпишут ли городские власти с нами очередной договор, или концепция развития района изменилась. Стоит лавка прямо на берегу озера Мичиган (D), нашего внутреннего моря, второго по величине из пяти Великих озер. Мы даже называем Чикаго третьим побережьем Америки, после Западного и Восточного. Отношение к озеру в городе очень трепетное, и местные власти, и сами жители внимательно следят за его состоянием и делают все для охраны и защиты побережья. Вдоль берега — а его длина в черте города примерно сорок миль — куча парков. Летом здесь купаются, загорают, бегают, играют в бейсбол, теннис, футбол, соккер, баскетбол. Каждое лето мы проводим забег на пять километров на приз Heart¬land — из-за жары участники нередко финишируют прямо в озере. Участвовать может кто угодно —
у нас бывали и олимпийские чемпионы, и рядовые местные жители. А невысокую бетонную стенку вдоль берега, которая раньше была расписана ругательствами, теперь каждый год разрисовывают местные художники, — на следующий год мы ее закрашиваем, и все начинается по новой. За свой кусок стены длиной около метра каждый платит тридцать долларов, всего кусков сто двадцать семь — вот и посчитайте. Деньги идут на поддержание берега в чистоте, а художники получают призы —
в детской, юношеской и взрослой категориях. Так мы сами создаем то, что нас окружает, и просто приятно проводим время вместе. Еще Мичиган известен своими песчаными дюнами — вон они, слева от маяка — и отличными видами на небоскребы даунтауна — сейчас мы отправимся в их сторону.

Пластинки, книги и винтажные кофемолки Пока мы еще в Роджерс-парке, надо обязательно зайти в музыкальный магазин Flatts & Sharpe (6749 North Sheridan Road, +1773 465 52 33, ). Была такая известная звукозаписывающая студия Round Records, и лет тридцать назад ее совладельцы разделились — один открыл бар, а вторая — моя приятельница, Крис Белл, у которой, кстати, русские корни, — этот музыкальный магазин. Здесь продают старые пластинки и вообще все, имеющее отношение к музыке, —от нот до гитарных струн и звукоусиливающей аппаратуры. Еще тут учат музыке детей из Роджерс-парка. Уроки индивидуальные и недорогие. Магазин Крис, как и мой ресторан,— скорее про атмосферу, чем про бизнес.

В этом же здании находится букинистический магазин The Armadillo’s Pillow (Е> (6753 North Sheridan Road. -*177376125 58. ), где продают самый разный книжный секондхенд, в том числе очень редкие и старинные книги. Найти тут можно много чего, но важнее даже не результат, а запах старины, опыт, ощущение. Я сам тут время от времени покупаю книжки по истории кино и о развитии гражданских прав, но стараюсь выбирать те, в которых больше картинок,—серьезных печатных текстов и в моем магазине
Heartland General Store предостаточно. Еще здесь большой выбор моих любимых глобусов. Такие магазины очень важны для человеческой души, мне кажется.
А сейчас я покажу вам такое место — вы поразитесь. Edgewater Antique Mall (F) (6314 North Broadway Avenue, +1773 2622525, www.edgewaterantique’nall.com) — ЭТО магазин антиквариата и винтажа размером с супермаркет. Тут можно найти одежду, украшения, вазы, аксессуары, мебель, предметы быта, в основном двадцатого века — но наверняка есть и настоящий антиквариат. Edgewater Antique Mall — это кооператив со множеством небольших отделов, в каждом из которых продается товар определенного коллекционера, но сами собиратели винтажа тут не сидят — руководит всем владелец магазина, он же пробивает товар за кассой у входа. В каждом отделе продаются предметы на определенную тему: одни коллекционеры любят ар-деко, другие — женские украшения. Тут можно найти женские сумочки и за тридцать восемь, и за шестьсот тридцать восемь долларов — зависит от состояния, от эпохи. Есть отдел, где продают предметы сельского американского быта начала-середины прошлого века, он, по-моему, интереснее остальных. Винтажная кофемолка, подзорная труба, медный таз, старинный тостер, чучела, корзинки, жестяные коробки…. Сейчас эпоха, когда люди делали все своими руками, явно романтизируется — все ностальгируют по грязи. Вся эта тяга к домам, которые похожи на гаражи 1960-х или на фабричные помещения, существует ровно потому, что никто из этих людей никогда в жизни не работал на такой фабрике.
И если вдуматься, это было далеко не самое приятное время: люди вкалывали по пятьдесят часов в неделю в чудовищных условиях, с женщинами обращались как черт знает с кем. Это как ностальгия по холодной войне — сейчас все кажется таким милым, но тогда-то все это ненавидели! И это ощущение ностальгии застыло в магазине на самой окраине Роджерс-парка как муха в янтаре.
Фильмы о Чикаго и корейская сауна Моим районом город, понятно, не исчерпывается. Вообще, я фанат Аптауна, расположенного чуть южнее Роджерс-парка,—это приятная и привычная земля, где меня знает каждая собака, не говоря уже о владельцах баров, музыкантах и политиках. Именно в Аптауне я работал для одного антрополога летом 1964 года —собирал информацию о белых мигрантах с юга. Собирал я ее тусуясь, покуривая и потягивая Jim Beam с героями исследования дни напролет под железнодорожными путями,— это же лучший способ что-нибудь узнать, да и школа жизни превосходная. Потом я так в это втянулся, что организовал рабочее движение JOIN (Jobs Or Income Now — «Работу или деньги немедленно»), устраивал протесты против жестокости полицейских, против повышения аренды квартир и еще много чего. Где-то в эти годы я познакомился с начинающим тогда режиссером Эндрю Дэвисом — это уже потом он открыл миру Стивена Сигала, сняв его в боевике «Над законом», сделал «Беглеца» и «Цепную реакцию». Когда мы познакомились, он снимал свой первый, независимый еще, полнометражный фильм «Каменный остров». Эндрю позвал меня на роль злобного белого шахтера, который не дает своему племяннику играть джаз с черными ребятами, — настоящего гада. Фильм, кстати, полуавтобиографичный — Эндрю снимал его о своем брате, известном джазовом саксофонисте Чарли Дэвисе. В «Каменном острове» играли популярные тогда в Чикаго джазовые исполнители Ровни Баррон, Сюзанна Хоффе, Уинди Барнс.

Там идеально передана атмосфера Чикаго конца 1970-х: брюки клеш, бакенбарды, межрасовые стычки, джаз — все есть.
После «Каменного острова» Дэвис меня полюбил и звал практически во все свои фильмы — я, например, снялся в «Кодексе молчания» с Чаном Норрисом; снимали, кстати, как раз под этой веткой надземки. Я играл мафиозо, которого убивает колумбийский наркобарон. В фильме «В осаде» у меня была отличная сцена с Томми Ли Джонсом и ГЪри Бьюзи, а в «Беглеце» я разбираю завалы после крушения поезда. Фильм снимали и в историческом центре Чикаго, и за пределами города. Отличное кино.
Сейчас я вам покажу корейский банный дом Paradise (G) (2912 West Mont-ose Avenue. +1773 588 33 04) — л юбопытное местечко. Я обычно прихожу сюда рано утром, чтобы зарядиться энергией на день. Хожу уже лет тринадцать, раньше, бывало, каждую неделю, а сейчас пару раз в месяц. Ходить в баню — это, вообще, давняя традиция в Чикаго. В Paradise занятная публика — здесь моются евреи, хиппи, корейцы, латиноамериканцы, старец Абрахам из Палестины, русские, которые тайком пьют пиво и водку, принесенные с собой, и хлещут друг друга вениками. Раньше этой сауной владел мистер потом он поссорился со своим зятем, разошелся с женой и уехал в Аризону к другой женщине, а сауна досталась родственникам со стороны жены.
Кантри, джаз и ужин, переходящий в завтрак Перед тем как с головой окунуться в ночную жизнь, следует основательно поужинать. Зайдем в шикарный немецкий ресторан Brauhaus (4732 Lincoln Avenue, +1773 784 44 44. . Порции здесь огромные, в основном, конечно, мясо. Тут отличная копченая свинина с кислой капустой и картошкой, вкуснейший говяжий рулет, большой ассортимент баварских колбасок, а для тех, кто немного заботится о здоровье, есть курица и утка.
По вечерам играет живая музыка и танцуют пожилые пары. Исполняют обычно немецкие песни, но и американскую классику середины прошлого века нет-нет да и сыграют. Туг кажется, будто очутился в Европе. А их двухлитровые кружки пива в виде стеклянных сапог брать лучше на компанию, одному не осилить.
Ресторан открыт допоздна, что удобно, потому что в расположенный неподалеку бар The Green Mill (4802 North Broadway Street. +1773 878 55 52. www.greenmilijazz.co’n) рано приходить не имеет смысла — веселье там начинается за полночь, а пик приходится на четыре утра. Такого рода бары так и называются — «четырехчасовые». The Green Mill — старый-престарый джазовый бар. В свое время тут гуляли и Фрэнк Синатра, и Аль Каноне с парнями. И в фильмах его часто снимают: в «Фанатике», например, главный герой Роб сидит тут и вспоминает о своей бывшей возлюбленной. Здесь каждую ночь играет качественный джаз — за ним сюда и приходят люди. А в четырех кварталах отсюда — отличный кантри-бар Carol’s Pub (4659 North Clark street,
+1773 334 24 02), Тоже «чеТЬфехчаСОВОЙ».
Выпивая тут, обычно не замечаешь, что уже наступило утро. И нет ничего лучше, чем зайти в японскую закусочную Hamburger King (H) (3435 North S’teffieid Aveiue. — и 773 28144 52) на завтрак. С виду это типичный лайнер, но владеют им японцы, и это сказалось на меню. Кроме традиционного американского завтрака — бекона, бургеров и омлетов — здесь есть курица и говядина териаки и блюдо под названием «Акутагава» — гамбургер из мяса, курицы или тору, но со стручками фасоли, зеленым острым перцем и особым соусом, секрет которого не раскрывается. Hamburger King —доживший до наших дней лайнер той поры, когда еще не было «Макдоналдса» и прочего сетевого фастфуда. Такие заведения в Америке называются greasy spoon («жирная ложка») — дешевое место, где даже ложки моют как попало. Ну это метафора, конечно. Как и корейская баня, Hamburger King настолько известен, что у них даже нет сайта, — их все и так знают. Здесь часто можно встретить массажистов из спа-центра неподалеку, правозащитников, бейсбольных болельщиков, так как рядом находится «Ригли Филд» — второе старейшее бейсбольное
поле в Америке. А женщина с фиолетовыми тенями на веках работает здесь, кажется, с самого открытия. Самый большой наплыв посетителей случается, когда, как сегодня, играют «Чикаго Кабс» — одна из двух профессиональных бейсбольных команд Чикаго (вторая — «Уайт Соке»). По моим наблюдениям, в Чикаго все же больше любят «Кабс». Вообще, бейсбол — прекрасная игра, если ты ее понимаешь и любишь эмоции, связанные со спортом. Но весной или осенью высидеть на продуваемом ветрами
стадионе не такте просто — погода у нас суровая, а бейсбол — игра довольно долгая.

Парень, который раскачивал фургон
При всей моей любви к Роджерс-парку есть
пара дорогих моему сердцу мест и в центре.
Тут происходили беспорядки в 1968-м — год выдался неспокойный, в самом разгаре была война во Вьетнаме, незадолго до этого убили Роберта Кеннеди, и в Чикаго проходили многотысячные митинги протеста — против войны, против низкого уровня жизни, за гражданские права. Я был в авангарде этого движения, и вышло так, что я и еще несколько парней в какой-то момент принялись раскачивать полицейский фургон, а когда на одного из нас набросился полицейский, я повалил его на землю,— но у меня хватило ума не вытаскивать из кобуры его табельный пистолет, а просто уйти.
На следующий день моя фотография появилась на первой полосе Chicago Tribune, а через несколько месяцев меня арестовали и оштрафовали — но всего-то долларов на сто. Эта фотография сыграла очень важную роль в моей судьбе: меня все вдруг узнали в лицо и по имени, и когда я открыл Heartland, я был «тем самым парнем, что раскачивал полицейский фургон». Обо мне до сих пор пишут в книгах по истории демократического движения и зовут на телепередачи, а та фотография стала хрестоматийной.
Ровно на этом же перекрестке Саут-Мичиган- авеню и Ист-Бальбо-авеню, где я раскачивал фургон, двадцать лет спустя, в 1988-м, я снимался в эпизоде фильма «Доставить по назначению» все того же Дэвиса — играл одного из киллеров, нанятых убить советского генсека. Другой фильм Дэвиса, по которому многим запомнился центр Чикаго,— «Цепная реакция». В нем герой Кеану Ривза убегает от сотрудников ЦРУ по разводному мосту Мичиган-авеню в нескольких кварталах отсюда, но не успевает перепрыгнуть на другую сторону
и прячется в инженерном механизме моста. Я в составе отряда сотрудников ЦРУ под руководством Моргана Фримена его ищу. Мне все время достаются роли злодеев, расистов и упырей, такой уж у меня типаж.
И не уезжайте из Чикаго, не попробовав хот-дога, да хотя бы вот тут в Sam’s Red Hots (I) (2375 West Armitage Avenue, ♦ 1312 587 8910) — ОДНОМ ИЗ старейших киосков с хот-до- гами в Чикаго. Наш город славится своей пиццей и хотдогами, но следует помнить, что по местному обычаю
к сосискам не добавляют кетчуп — об этом нужно специально попросить, а пицца здесь готовится на пышном слое теста.
В общем, путешественнику есть чем заняться в Чикаго. Мне всегда казалось, что хотя это и важно — ездить, наслаждаться жизнью, есть вкусную еду, слушать хорошую музыку, — не следует забывать, что мы живем в мире, где одни люди эксплуатируют других. Хорошо, что демократия, хотя бы на бумаге, дает нам право задавать вопросы властям, подвергать сомнению существующий порядок вещей, отстаивать правду и справедливость. Этим я и мои единомышленники и занимаемся, и надеюсь, хотя бы отчасти нам это удается — в нашем Роджерс-парке.

письмо
Лавкрафт в Провиденсе
Куда ни ткни в побережье Новой Англии между Нью-Йорком и Бостоном, обязательно попадешь в какого-нибудь литературного персонажа.
В Провинстауне возил в багажнике отрезанную голову лирический герой Норманн Мейлера. Из Нью-Бедфорда отправился в море Измаил. В Ньюпорте жил Теофил Норт. А рядом с Ньюпортом стоит Провиденс — один из старейших городов США, столица крошечного штата Род-Айленд и отправная точка фильма «Тупой и еще тупее». Здесь Говард Филлипс Лавкрафт придумал Ктулху.

Лавкрафт родился, вырос и провел в Провиденсе всю жизнь — если не считать эпизода, когда, женившись на писательнице Соне Г]рин, он на несколько лет перебрался в Бруклин и написал об этом «Кошмар в Ред-Хуке». И хотя современный Провиденс — большой город с даун- тауном и небоскребами, историческая часть вокруг холма Колледж-хилл с 1930-х почти не изменилась. Это большая удача: Лавкрафт всегда был внимателен к городской географии. Его могильный камень на кладбище Сван-Пойнт так и сообщает: «I аш Providence».
Бросив чемодан в гостинице, я немедленно отправился на Колледж хилл и нашел там Историческое общество Провиденса. Внутри склонился над фолиантом изможденный старик — вернее, молодой человек в роговых очках. Я спросил про Лавкрафта и получил карту, изготовленную для конференции «Некрономикон». На карте нашлось все. Особняк, во дворе которого заливал кислотой зловонных медуз герой «Заброшенного дома». Потусторонняя ферма из «Случая Чарлза Декстера Уорда». Библиотека Джона Хея, куда приходил расшифровывать криптограмму журналист Блейк из «Скитальца тьмы». Дом «Флер-де-Лис», пристанище несчастного скульптора из «Зова Ктулху».
Стоит немного изменить угол зрения, и провинциальная Новая Англия начинает казаться жутковатым местом. Как загадочная картинка: посмотришь так — ваза, а эдак — две головы нос к носу. Этим приемом хорошо владеет поклонник и последователь Лавкрафта Стивен Кинг; с антологией же маэстро в «Киндле» представить, будто под фундаментами деревянных домов копошатся гигантские черви, а на чердаках пылятся зеркала, ведущие в другое измерение, оказалось проще простого.
Я бродил по Колледж-хиллу и с ужасом наблюдал, как Провиденс меняется у меня на глазах. Деревья искривились под неестественными углами. Мертвым взглядом посмотрел на меня библиотекарь. Черная официантка в университетском кафе на секунду обнажила подозрительные клыки. На Бенефит-стрит мне показалось, что встречные фигуры бормочут под нос: «Ктулху Р’льех фхтагн»,— но это всего лишь спешили домой корейские студенты Род-Айлендской школы дизайна.

К черту такие наваждения, подумал я и, бросив карту в ближайшую урну, поспешил к мосту. Вокруг неожиданно быстро стемнело. Особняки смотрели пустыми занавешенными окнами. В свете фонаря мелькнула чья-то тень. Медленно проехал в сторону церкви катафалк. Под землей подозрительно заворчало, но на другой стороне реки уже светился неоном спасительный «Старбакс».