Литератруный портрет: Прага — часть вторая

— Так вы не знаете и про трагедию пана генерального? — Шериф понизил голос. — Наследник его? Двадцать семь лет, совладелец, хозяин своей «Кинофабрики», каждый день новая модель… Чего не хватало? А я вам скажу. Планеризма! С нашей крыши почти что добрался до Града. Но над Влтавой попал в переплет. Ветер с запада, фронт с востока… Упал камнем вниз. Повезло, не на Карлов мост. А может, и к лучшему было б. Теперь, где была фабрика порно, лазарет на него одного. Барышни говорят, что ноль реакции даже на это, — показал он чешским жестом. — Живой труп.

— Так это он Икар?

— Газеты прозвали. Рады банкротству. Нас ведь, пан, хотят продать иностранному капиталу. Так что при всем сочувствии…

— А если поднять журнал дежурств? Вы ведь отмечаете все, что вызывает подозрения?

Идею шериф признал здравой. Но второе пиво отклонил, поскольку говорить об этом надо с главным менеджером.

Думая о Ли, я надеялся на проигрыш, но наиграл больше тысячи, когда расслышал звон ключей. Связки их опоясывали чресла молодого блондина. Мокасины на босу ногу. Белоснежная футболка «с крокодилом».

— Пан Марсель,—представился он.

— Юджин. Просто.

— Как я понял, вы по делу бывшего жильца, который недополучил свою движимость…

— Тридцать коробок.

— Могу взглянуть на доверенность?

Бумага, вынутая мною из портфеля, его убедила:

— В порядке. Если пан соблаговолит пройти со мной…

Прокуренный старичок рванулся к моему автомату, чтобы нахлобучить табличку «Занято», но я обрушил свой выигрыш: «Всем по пиву…» Меня сразу полюбили за широту. Только блондин остался безучастным. Даже взглянул на часы.

На этаже, куда он меня доставил, доживал социализм. Пахло домашним. В кабинетах завтракали среди бумаг, а в одном разливали что-то пенистое. «За двойню? Пан Марсель?» Он прошел мимо. Линолеум взвизгивал. Перед железной дверью отстегнул нужный ключ.

Люминесцентный свет резанул по глазам. Свернул за стеллажи и вернулся с картонкой: «Бонус! Собрано персоналом из мусора…»

Под крышкой были рукописи. Не успел запустить руку, как нечто внутри резануло. Я вручил свою правую заботам менеджера, сбегавшего за аптечкой и резиновыми перчатками. Левой продолжал шевелить. Все разрознено. Все вперемешку. Парижская liberté, мюнхенское ярмо, пражская тщета…

Ногти достали картонное днище, и… Бинго!

— Моментик… — завязав бантик, он удовлетворенно прихлопнул кончиками пальцев по бинту. — Что-то интересное?

Я вытащил свой инструмент. Бамбук дал Учитель, флейту вырезал сам. Потом меня с ней разлучили. Давно. Далеко…

Голос вырвался из живота, как при буддистском песнопении:

— Сякухати.

— Ах это… — менеджер экстаза со мной не разделил. — Мертвый инструмент. Персонал хохотал, когда ваш клиент выходил с ним на террасу. И у пани его не звучал. А ведь профи, и в Граде играла, не знали? В базилике Святого Иржи… Не очень им повезло за океаном?

— Мягко говоря.

— Аналогично и с нашим, э-э-э, принцем крови. В нарушение всех правил относительно забытых и найденных присвоил флейту и терзал под диски, может, знаете, Тони Скотта. Не поэтому ли и…