Тагил — пример российской идентичности — часть третья

В Тагиле есть пруд, над прудом холм, а на холме башенка — с ротондой. На берегу пруда три харчевни — в одной довольно умело подают рибай в жаровне, во второй есть шанс не отравиться роллами, а третья называется «Сливки», отчего входить туда категорически нет сил. Граждане яростно вращают педали водных велосипедов, иногда, — чем черт не шутит, мелькнет яхтенный профиль, элегический парус — все как на большом водоеме. Тугие, увесистые подруги местных гангстеров устало выходят из джипов. Сами гангстеры — ребята почему-то мелкие, суетливые, больше похожи на клерков средней руки. На набережной силен пляжный дух: вся таблица Менделеева в воде
не останавливает купальщиков. Такси после рибая можно ждать минут пять, а можно — сорок: отсутствие нормы есть норма, и возмущаться не принято.

На гору с башенкой лучше не подниматься: засрано по самое не могу. Окурочки, бутылочки, шприцы, «малина-ягода, атас!». Но вот она же: «… Высокая гора с обсерваторией, вся в ярком огне бесчисленного множества плошек, поразила глаза наши, уже привыкшие к блеску сего рода; все это отражалось в водах большого резервуара горных вод, и иллюминированный ботик посреди этих вод с хором музыкантов и певчих, игравших давно не доходивший до слуха нашего русский гимн Львова, довершал очарование наше». Так описывал адъютант Юрьевич визит цесаревича Александра Николаевича в Тагил в 1837 году.

Эта фантастическая иллюминация Лисьей горки — высокие костры — поразила и Василия Андреевича Жуковского, сопровождавшего наследника. «Весь этот блеск, и шум, и чад» — специфический демидовский стиль. Демидовы были людьми широкими брали и отдавали по максимуму — и в прибыли, и в жестокой эксплуатации рабочих, и в богоугодных делах, и в культурных амбициях. Последнее особенно ощутимо в городском краеведческом музее где первый этаж отдан коллекциг Демидовых и, отчасти, Карамзиных: итальянская живопись, античная скульптура — когда-то интерьер флорентийской виллы.

Итак, пробираясь меж статуй и сафьяновых дневничков, думаешь: про что этот город? Ослепительная Аврора Шерн- каль — та самая, воспетая Баратынским «соименница зари», — самая интересная «черная вдова» русской истории. Всех честно любила, и все помирали или погибали на войне, как последний муж, сын историка Карамзина, за которого она вышла после смертр Демидова. Девять лет управлявший Нижнетагильским горнозаводским округом Андрей Николаевич запомнился невероятного размаха просветительской и попечительской работой. Школы, больницы, училища, библиотеки, театры для рабочих… Четверть изданий в Демидовской библиотеке — на иностранных языках: был большой приход иностранных спецов, да и местных обучали языкам. Отнести это к преданиям старины глубокой не получается — и сейчас «социалка» на предприятиях, весь этот соцкультбыт, держит рабочих при их, в общем то, небольшой зарплате, а еще музеи на предприятиях, заводские торжества, ветеранские праздники. Я была на таком, этого не подделать: рабочая гордость — совсем не пропагандистская фикция.